В прошлом веке (сейчас, говорят, дело пошло на поправку) негритянский район Гарлем в Нью-Йорке ассоциировался почти исключительно с преступностью. Белому человеку попасть в него иначе, как в бронированном наглухо закрытом вездеходе, было равносильно смерти.

В Луганске чем-то вроде Гарлема считается Каменнобродский район. Только вот негров в нём нет.

Изначально Луганск был в большой степени основан на селе Каменный Брод, которое позже стало Каменнобродским районом города. Район окутан некоей завесой тайны, луганчане из других районов зачастую говорят о нём со смесью страха и отвращения. Это как город в городе (хотя на самом деле в состав Луганска входят два настоящих города, Александровск и Счастье, а Камброд имеет более высокий статус района в городе), загадочный и малопонятный; простой луганчанин никогда не сунется туда без необходимости. А когда такая необходимость возникнет, то постарается как можно скорее убрать оттуда ноги.

И не приведи Бог оказаться в Камброде после заката солнца. Считается, что отделаться потерей ценных вещей в таком случае — везение, а если ещё и без телесных повреждений — то настоящая удача.

До недавнего времени мне случалось бывать в Камброде лишь единожды, много лет назад, тринадцатилетним ребёнком; я почти ничего не запомнил. Это была стремительная поездка без остановок — не дай Бог заглохнуть, — и высадка почти вплотную к дверям здания, куда мне нужно было попасть; и затем такое же возвращение в безопасные пределы.

Прошлым летом я снова попал в Камброд по приглашению приятеля; это был яркий летний день; в такое время, в общем-то, в районе должно было быть безопасно. Со смешанным чувством, в котором преобладал неподдельный интерес к мистическому ореолу Камброда, я принял приглашение на пешую прогулку.

Мы прошли по хорошо известной мне улице, по которой я в своё время почти каждый день ездил в университет, и в нужном месте свернули, переступив незримую черту.

Наверное, что-то такое ощущала льюисовская девочка, впервые попав в платяной шкаф и обнаружив там заснеженный лес; моему взору открылась поразительно контрастирующая с привычным мне Луганском картина. Нет, конечно же, никакого снега в летний день не было, как не было и ожидаемой картины грязи и запустения, знакомой по голливудским изображениям негритянских кварталов.

Это был город, просто город — и одновременно какой-то странный, чуждый. В воздухе витали непонятные флюиды, придававшие ему привкус настороженности и опасности.

Мы прошли мимо здания с очень красивой архитектурой — я никогда не встречал подобную в других частях Луганска; невысокие ступеньки вели, как я понял, ко входу в ресторан или бар. На небольшой террасе стояли, о чём-то разговаривая, люди; те самые камбродские люди, и, глядя на них, я каким-то внутренним чувством ощутил, что они — другие, совсем не такие люди, каких я привык видеть. Я общался со многими людьми из разных стран, но эти камбродцы чем-то отличались от всех.

Что-то странное и необычное было в этих улицах, в этих зданиях, в этих людях; лишь небо улыбалось сверху синевой точно так же, как и в любой другой точке мира; и, глядя на него, я почему-то ощущал себя спокойнее.

Дальше было ещё много интересного в этой неизведанной части города: река в глубокой пойме (в других частях Луганска река окружена промышленными зданиями, к ней не подобраться), железнодорожные мосты; узкие тропинки на высоких холмах, балансирующие на самом обрыве; и всё то же странное чувство чужеродности.

Тем временем стемнело, однако же, вопреки расхожему мнению, на улицы вовсе не выбежали толпы гопников, жаждущих крови замешкавшихся чужеземцев. Напротив, улицы совершенно обезлюдели.

Мы проходили мимо школьного парка. В его глубинах вовсе не совершались жесточайшие зверства, напротив, оттуда доносилась неплохая музыка. Мы заглянули: молодёжь сидела на аккуратных лавочках, расставленных по периметру небольшого заасфальтированного прямоугольника; кто-то играл на гитаре, несколько голосов пели; даже мусор они бросали в стоявшие тут же урны.

Всё это совершенно не походило на тот Камброд, воспетый в городских легендах; скорее можно было бы подумать, что мы очутились где-то в Юбилейном (посёлок на западе Луганска), так всё было чинно и спокойно.

Я уезжал оттуда около десяти часов вечера. На остановке никого не было. Я уезжал со снова смешанным чувством, но уже иным.

А сейчас я работаю в Камброде, в том самом здании с необычной архитектурой, на террасе которого я видел тех самых непонятных людей; вблизи камбродцы оказались такими же, как и все остальные люди. И, выходя вечером из здания, я чувствую себя вполне знакомым с этими местами и этими людьми, и всё здесь выглядит таким же, как и везде, и точно так же, как и в любой другой точке мира, улыбается сверху окрашенной закатом в алый цвет синевой небо.